Глава 9. Точка опоры

К. Симонов

Уходили с планеты людей новые корабли. И корабли возвращались - обгоревшие, потемневшие, с рваными теплозащитными экранами. И усталые, небритые мужчины в голубых скафандрах приносили на Землю бесценные сведения о неразгаданном и непонятном мире. Данные обрабатывались на электронно-вычислительных машинах, просчитывались, анализировались. Космос, казавшийся еще недавно мертвой безжизненной пустыней, был населен частицами высоких энергий, пронизывался магнитными и гравитационными полями, излучениями далеких звездных систем, метеоритами и обломками разрушенных планет.

Космос не был однородным. Чуткие приборы зарегистрировали в разных местах различную плотность материи, отыскали загадочные участки пространства, своеобразные пространственные бездны, "черные дыры", поглощающие сами себя и окружающее вещество... Все это вместе каким-то странным образом влияло не только на процессы, происходящие на нашей планете, но и на здоровье, настроение и даже поступки людей - Земля была частью бесконечного во времени пространства. И жители маленького голубого шарика, наделенного разумом, делали первые шаги в этом пространстве. Корабли служили им средством познания Вселенной. Информация, которую они приносили, немедленно шла в дело.

Конструкторы совершенствовали системы и узлы каравелл, разрабатывали новые приборы, аппаратуру.

Медики, изучив влияние факторов полета, снизили жесткие требования, предъявляемые к здоровью космонавтов. Особое внимание уделили тренировкам вестибулярного аппарата: невесомость оказалась значительно коварнее, чем предполагалось.

Строители, инженеры, ученые создали тренажные комплексы, лаборатории, классы: без глубоких познаний в космосе делать нечего.

Психологи отработали методику формирования экипажей.

В муках, спорах, в напряженном труде, преодолевая колоссальные сложности, люди Страны Советов штурмовали космос. Многосуточными полетами Валерия Быковского и Валентины Терешковой закончился самый начальный этап его освоения. И на смену "Востоку" пришел "Восход".

- Корабль надежный, комфортабельней, - рассказывал космонавтам Главный конструктор. - Но знаете, орелики, - академик ненадолго задумался, - я представляю сейчас корабли будущего. Какими бы они ни были, в каждом навсегда сохранится основная схема нашего первенца. Будут кабины, приборные отсеки, двигательные установки, системы жизнеобеспечения - все то, что известно вам по "Востоку". И, зная предыдущий корабль, вы легко освоите новый. Так что за дело, орелики!

Космонавты должны были завершить долгую, кропотливую работу ученых, исследователей, рабочих, испытателей, инженеров. Огромная ответственность легла на их плечи. Особая ответственность легла на плечи Алексея Леонова. Еще недавно он был военным летчиком, жил жизнью своего аэродрома. Все здесь делалось для летчиков. И все их любили, все ими гордились. Уже одна принадлежность к летному сословию давала право на уважение. Всего через три недели после зачисления в полк лейтенант Леонов, молодой, веселый, общительный, стал тут в доску своим парнем, и технари запросто называли его Лешей, запросто подходили выкурить папироску или перекинуться словом.

Поначалу лейтенанта это удивляло: он даже пальцем не пошевелил, чтобы завоевать их симпатии. Просто летал, смеялся, когда попадал в смешные ситуации, огорчался, если что-то случалось, рисовал портреты друзей, осваивал машину. Он жил одной жизнью с аэродромом, и тесные узы братства связывали его с товарищами по авиационному цеху. Каждый день был до краев наполнен остротой первых впечатлений и грандиозными замыслами. Свое будущее лейтенант связывал только с авиацией, только с новыми, невиданными истребителями. И синяя птица удачи - ослепительная, невероятная, фантастическая - уже ждала его на земле, решив последний раз проверить своего избранника.

- О черт, - сказал он тогда, совсем не подозревая, что удача коснулась его своим крылом.

- Что у вас? - спросил руководитель полетов.

- Шасси. Не выходят шасси.

Летчик уже сделал третий разворот и видел, как невесть откуда появившаяся облачность закрыла взлетно-посадочную полосу. "На второй круг уходить бесполезно, - подумал он. - Бетонку совсем не увидишь".

- Выполняю четвертый, - нажал Леонов кнопку передатчика.

- Будете садиться без шасси? - голос руководителя полетов звучал сухо и как-то отрешенно.

- Попробую аварийный выпуск. Не выйдет - потрясу машину.

- Не рискуйте зря, - посоветовал РП. - Вам разрешается набрать высоту и катапультироваться.

- А машина? - спросил он и не услышал ответа.

Синяя птица удачи отводила ему на раздумья еще секунды полторы. Если лейтенант найдет в этой откровенно неважной ситуации правильное решение - единственное правильное из тысячи, - она останется. Ошибется - упорхнет так же неожиданно, как и появилась.

- Включите прожекторы, - попросил Леонов и нажал рычаг аварийного выпуска шасси.

Прошла сотая доля секунды, десятая, секунда... Ничего не случилось. Самолет продолжал снижаться, прошел над полосой, сделал боевой разворот и с громом прорезал облака.

- Потрясу немного аэроплан, - снова вышел на связь летчик.

- Не сорвитесь в штопор.

- В госпиталь мне не светит.

Он взял ручку на себя, и когда горизонт поплыл куда-то вниз, под самый фюзеляж, бросил истребитель в пикирование. Почти у самой земли снова рванул ручку и тотчас отдал обратно. Где-то на двенадцатой "абракадабре" самолет вздрогнул, и за стеклом фонаря упруго зазвенел воздух. Аэродинамическое торможение подтверждало: шасси вышли. Но лейтенант уже не верил звукам. Он еще раз взглянул на зеленые огоньки сигнального табло, на левую и правую плоскости крыла: из них высунулись длинные полосатые трубочки - механические указатели подтверждали, что стойки встали на замки. Только убедившись в этом, летчик сделал разворот и пошел к аэродрому.

Справа, через летное поле к взлетно-посадочной полосе уже неслись красные машины спецслужб. Леонов заметил их краем глаза, потому что теперь смотрел только влево, градусов под тридцать влево и вниз, - чтобы почувствовать землю, летчики всегда смотрят влево.

Командир сам подъехал к его машине на газике и стоял под острым жалом фюзеляжа, ждал, когда лейтенант расстегнет привязные ремни, выключит тумблера всех систем. Рядом с командиром Леонов увидел незнакомого генерала.

- Товарищ генерал, - сказал летчик, выбравшись из кабины. - Разрешите обратиться к командиру полка?

- Обращайтесь.

- Задание выполнено, - доложил Леонов. - Цель поражена.

- С полигона уже звонили. - Командир повернулся к незнакомому военному. - Это тот самый летчик, которого мы вам рекомендовали.

Генерал оживился:

- Алексей Архипович только что эти рекомендации блестяще подтвердил. Кстати, лейтенант, чем вы заняты сегодня вечером?

- В кино собрался. На последний сеанс. Собеседники рассмеялись.

- Однако жизненная закваска у вас подходящая, - сказал сквозь смех генерал и уже серьезно спросил: - Как же нам быть? Мне хотелось бы с вами побеседовать, а культпоход отменять не хочется - вы его честно заслужили. Может быть, завтра утром? Не возражаете? Тогда утром жду вас в гостинице.

На следующее утро ровно в девять ноль-ноль Леонов постучал в дверь номера. Представился. Получив разрешение, сел.

- Формируется первая группа будущих космонавтов, - как-то очень спокойно и просто начал собеседник. - Вы согласны участвовать в отборе?

- Это... по мне, - слегка задохнувшись от волнения и неожиданности, воскликнул лейтенант. - По мне! По моему характеру! . . А когда лететь надо?

- Годика через три, - засмеялся генерал. - Придется немного подождать. Но ожидание - самая малая из трудностей. Мы начинаем с нуля. Начинаем первыми. Начинаем на ощупь. И ни один ученый не может сейчас сказать, что ждет человека там, в космосе. Это предстоит узнать вам, молодым.

Их было немного - самых сильных, самых здоровых, самых надежных. Медики выбрали из огромной армии кандидатов всего двадцать человек. Леонов попал в их число. Абстрактные трудности, о которых говорил старый авиатор, стали для него реальностью. Космонавтов сбрасывали с парашютом, крутили на центрифуге, неделями держали в сурдокамере. Они тренировались, изучали новую космическую технику, штудировали необычные предметы и дисциплины, необходимые уходящим в Шестой океан. Иногда случалось, кто-то не выдерживал, начинал сдавать, и на этого в общем-то сильного человека тяжело было смотреть.

- Я не могу там больше, не могу, - виновато повторял не сумевший обрести второе дыхание, и все понимали, что любой из них может так же сойти с дистанции, потому что это фантастически трудно - готовиться к стартам. Но свет большой идеи помогал им продвигаться вперед. Когда было особенно трудно, они подшучивали друг над другом и над собой, чтобы совсем не скиснуть от напряженной работы.

- Без улыбки, братцы, у нас будет не отряд, а артель ворчливых стариков, - повторял Гагарин. - А стариков к звездам не пускают. И хотя нам невероятно трудно, я верю, что все приходит вовремя для того, кто умеет ждать и весело преодолевать трудности.

В то осеннее, уже отпылавшее листопадом утро, когда они собирались на завод осматривать новый корабль и когда впереди предстояла долгая работа, Гагарин встретил группу у автобуса "суровым." взглядом.

- Только один вопрос. Кто разболтал Леонову про второй корабль?

- Я вообще секреты не выдаю, - пожал плечами Николаев.

- Молчал как рыба, - поклялся Георгий Шонин.

- Откуда же Леонов узнал про корабль-два?

- Про какой корабль? - Леонов не сразу понял шутку, и в этом был весь эффект.

- Понимаешь, Леша, - обнял его Гагарин. - Специально для тебя сделали новую машину. В ответ на наш рапорт.

- Какой рапорт? - совсем растерялся Леонов. - Что вы там написали?

- Всю правду, Алексей, - "посуровел" Гагарин. - Как ты отрываешь нас от тренировок, как выспрашиваешь, какого цвета космос, звезды, горизонт, а потом по нашим рассказам создаешь свои рисунки для стенгазеты. Сергей Павлович прочитал и сказал: - Раз Леонов терроризирует всю группу, надо сделать для него корабль - художественную мастерскую и отправить подальше. Пусть рисует. И главное, в отряде воцарится спокойствие.

- Шуточки у вас.

Космонавты засмеялись. День начинался как надо. Они дружно сели в автобус, и машина пошла привычным маршрутом на завод, где закладывались корабли. По дороге Гагарин рассказывал какую-то охотничью байку, наверное, очень смешную, потому что Паша Беляев все время вытирал слезы и просил повторить. Леонов, обычно веселый и жизнерадостный, прислушивался к голосам друзей, но не смеялся, ушел в себя. Знакомое ощущение близкого счастья приятно покалывало в груди, и он чувствовал, что очень скоро в его судьбе должно произойти что-то большое и важное. И может быть, ребята не зря трепались про корабль, и его, Алексея Леонова, назначат пилотом новой, многоместной машины.

- Рад вас видеть, орелики. - Сам Главный встретил космонавтов, и уже одно это было необычным. - Сегодня занятия отменяются. - Увидев погрустневшие лица, Королев заговорщицки улыбнулся. - Не стоит огорчаться. Поверьте, скучать не будем.

Они прошли по длинному пролету цеха в самый конец, где, накрытый брезентом, стоял макет какого-то странного корабля. Космонавты молчали. По едва обозначенным контурам каждый пытался определить тип машины.

- "Восход", - сказал Николаев. - Да, "Восход".

- Не совсем. - Королев, не оборачиваясь, кивнул рабочим, и брезент, шурша, пополз вниз, открывая корабль.

- Что это, Сергей Павлович? - Гагарин указал на какую-то странную камеру, выпирающую из спускаемого аппарата.

Королев с улыбкой обернулся:

- Шлюз для выхода в космическое пространство.

Все стояли потрясенные, удивленные. Как-то не верилось, что это может случиться так скоро. И Леонов снова почувствовал горячее стеснение в груди.

- Алексей Архипович, - голос Королева доносился откуда-то издалека. - Не хотите облачиться в доспехи?

Медики принесли большой, ослепительно белый скафандр с ранцем, с какими-то торчащими наружу трубочками, присосками, шлангами, Леонов натянул штанины и молча стоял, ждал, пока затянут, зашнуруют костюм, застегнут "молнии", наденут гермошлем.

- Попробуйте выполнить эксперимент, - попросил Королев, когда все было готово.

Космонавт сделал первый шаг, и движение получилось каким-то неуклюжим, медвежьим. Скафандр был тяжелым, жестким, прижимал к земле. Чтобы поднять руку, требовалось огромное усилие, словно при перегрузках.

От попытки взобраться по металлической лестнице на площадку, куда выходила шлюзовая камера, глухо и часто застучало сердце. Непонятная тяжесть почему-то все время давила в спину, стремясь оторвать руки в перчатках от поручней. Кисти быстро уставали, начинали слабеть; Леонов поначалу этому удивился, потом сильно сжал руки, прямо прилепил к поручням и ощутил огромное сопротивление, будто пальцами пытался поднять трехпудовую гирю.

- Какое усилие надо затрачивать на сжатие руки? - спросил он, устало остановившись на площадке.

- Где-то килограммов тридцать, - быстро откликнулся один из специалистов по скафандру.

- То-то мне кажется, что пальцами поднимаю штангу.

- Скафандр рассчитан на тренированного человека.

- Потренироваться придется, - кивнул Леонов. - С большим запасом придется тренироваться.

Два часа, обливаясь потом, он работал на площадке, включив автономную систему терморегулирования на самый холодный режим. Но работа разогревала, каждое движение давалось с невероятным трудом.

Специалисты, стоявшие внизу, молча наблюдали. Леонов не замечал их. У него было задание, и он старался его хорошо выполнить.

- Заканчивайте, Алексей Архипович, - попросил Королев после пятого выхода из шлюза. - На сегодня достаточно. Жду вас у себя.

Космонавт осторожно спустился вниз. Специалисты снова защелкали молниями, застежками, зашуршали шнуровкой, и пряный осенний воздух мягко обдал лицо, руки, тело. Усталость быстро прошла, он заставил себя сосредоточиться, отключиться от всего и начал медленно восстанавливать в деталях всю свою двухчасовую работу, чтобы оценить особенности и недостатки скафандра, - Королев ждал четких, конкретных рекомендаций. Высказывая свои соображения в кабинете Главного, Леонов был предельно лаконичен, точен.

- Спасибо, Алексей Архипович. Мы учтем ваши замечания. Если других нет - начинайте работать! - Королев улыбнулся. - Только уговор: все продумайте до конца, до самых мелочей. Если в конце подготовки что-то окажется не так - не попадайтесь мне на глаза!

Организационные вопросы, переговоры с инженерами, конструкторами, медиками заняли недели три. Уточнялись детали, составлялись программы, графики, моделировалась шлюзовая камера, доводились скафандры - крутилось колесо обычной подготовки к полету. Командир "Восхода-2"

Павел Беляев и второй пилот Алексей Леонов готовились открыть эру практической работы человека в открытом космосе. Свой первый полет они выполняли на Земле - проверяли корабль, отдельные узлы, вместе с инженерами решали сложные технические задачи, до седьмого пота работали на тренажерах, имитирующих космический полет, расписывали на бумаге каждое свое движение, доводя действия до автоматизма. Благодаря профессиональным навыкам отработка операций по управлению, стабилизированию корабля прошла хорошо и быстро. Мучения начинались в специальном самолете-лаборатории, где создавалась кратковременная невесомость. Облаченные в скафандры, космонавты сидели в креслах, и прямо перед ними стояла шлюзовая камера. Первый раз, когда наступила невесомость, Леонов поплыл к камере и... промахнулся. Попробовал снова и опять не смог попасть в шлюз - нарушилась координация движений.

- Ты не спеши, Леша! - крикнул Беляев. - Надо к скафандру привыкнуть.

Скафандр мешал. Ограничивал движения, видимость, в нем просто было как-то неловко. "Надо об этом забыть, - приказал себе Леонов. - Забыть надо!" И снова, легко оттолкнувшись от мягкой стенки салона, поплыл к шлюзу. Ему удалось ухватиться за поручни, подтянуться и войти в камеру.

- Повторим, - приказал Беляев.

Двое начали все сначала. Шаг за шагом отрабатывали почти незаметные для глаза движения рук, ног, тела. Их самолет взлетал и снижался, и снова взлетал. Гул турбин слился в какой-то бесконечный рокот.

- Еще раз подход к шлюзу.. . Выход! Хорошо.

Они научились приближаться к кораблю и уплывать от него без разворотов тела. Научились быстро надевать ранцы с автономной системой жизнеобеспечения, проверять в невесомости оборудование, научились парить в безопорном пространстве. Делали все четко, быстро. Но за этой быстротой стояли месяцы невероятно тяжелого труда.' Возвращаясь домой, они, едва прикоснувшись к подушкам, сразу засыпали. Утром следующего дня все начиналось сначала. Их снова ждали лаборатории, спортивные залы, заводские цеха. Им нужен был запас прочности - тогда в космосе будет легче. За время подготовки каждый проехал почти 1500 километров на велосипеде, около 600 километров пробежал на лыжах, прошел 150 вестибулярных тренировок, сделал сотни "полетов" на корабле-имитаторе, сдал на отлично экзамены по космической навигации, по устройству и оборудованию "Востока-2", прошел испытания в термобарокамере, выполнил десятки полетов на самых разных самолетах-истребителях, сделал 117 парашютных прыжков... Вечерами, просматривая в кинозале кинопленку, где фиксировались все их действия, двое снова и снова "проигрывали" в уме этапы полета. Ошибаться они не имели права. Любая самая крохотная ошибка могла обернуться трагедией.

- Хочу предупредить, - вызвал космонавтов перед стартом Королев. - Есть риск. Вот взгляните. - Он протянул папку с бумагами. - Тут подобраны мнения специалистов по поводу вашего эксперимента.

Леонов взял бумаги, углубился в чтение. Ученые высказывали самые противоречивые предположения. Одни считали: после выхода во Вселенную космонавт "приварится" к кораблю. Другие утверждали: бесконечное пространство вызовет страх у человека перед космосом, и человеческая психика не выдержит. Третьи доказывали: человек, лишенный привычной точки опоры, не сумеет сделать ни одного движения за бортом космического корабля... Мнений было много, но конкретно никто ничего не знал. Отказаться от эксперимента - значило на долгие годы, быть может, навсегда, похоронить большую и светлую мечту о гигантских орбитальных станциях, которые будут собираться из блоков, о космонавтах-монтажниках, составляющих из этих блоков единое целое.

- Что задумались, орелики? - Королев смотрел весело, выжидающе.

- Знаете, Сергей Павлович, - признался Леонов, - мы с Пашей думали о психологическом барьере. Он действительно есть. Рассуждали примерно так. На самолетах мы летали, с парашютом прыгали. Люди мы нормальные, здоровые, на все должны реагировать нормально. И точка опоры у нас есть.

- Интересно, - оживился Главный. - Какая?

- Вера. В корабль, в людей, его создавших, в Циолковского.

- К полету готовы, - просто сказал Павел Беляев.